* * *

Ранним январским утром на перрон одного провинциального городка прибыл скорый поезд из Питера. Хмурое северное небо только зачиналось над городом. В серой дымке тумана выступали силуэты низеньких домов.

Всю ночь, пока поезд мчал ее из Ленинграда, Ольга не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок в душном купе, то и дело выглядывая в окно. Мимо пробегали хмурые хвойные леса, заваленные снегом. Поезд проносил ее по угрюмым равнинам северной России. За час до прибытия в родной город Ольга была уже на ногах и нервничала, то выбегая в коридор, то снова возвращаясь к себе в купе. Целых полгода она не была в родном городе, полгода разлуки с родными и друзьями.

Ольга не могла усидеть на месте и всё торопила поезд. Но вот уже он, скрипя тормозами и выпуская последние пары, дернулся и замер на месте.

Ольга первая выбежала в коридор и, вдохнув полной грудью морозный воздух, спрыгнула с подножки. Ее никто не встречал: родные не знали, что она приедет сегодня, она любила преподносить подобные сюрпризы, тем более что ей хотелось пройтись одной по знакомым улочкам, вновь почувствовать родной город.

Уже начался новый рабочий день, и на улицах было много народу. Люди спешили по своим делам, не обращая ровно никакого внимания на стройную девушку с сумкой и папкой для рисования через плечо. После шума и суеты северной столицы родной городок показался Ольге пустынным. Она любила питерскую жизнь: толпы народа на улицах, транспорт, шум и гам, яркий свет вывесок. Но как ни прекрасен был Питер, Ольга знала, что всегда будет возвращаться сюда, в этот маленький городок на реке, где весной дома утопают в зелени, а зимой все улицы и скверы усыпаны белым пушистым снегом.

Это был ее город. И она не мыслила себя без него, как не мыслила жизнь без тепла и света.

И теперь Ольга шла по родным улицам, и город казался ей особенным в это январское утро. Особенными были дома, свет в окнах, особенными были люди. Ольга чувствовала себя счастливой, и что-то подсказывало ей, что с ней должно произойти что-то необычное и обязательно хорошее.

Все ее проблемы и усталость остались там, позади, и она чувствовала, что первый раз за эти полгода она обретает спокойствие и присутствие духа. Это была она, та прежняя Ольга, которую она так любила в себе и которая ждала ее здесь, в родном городе.

Ольга с родителями жила в одноэтажном каменном доме на набережной. Они жили в старом центре города, далеко от его промышленных окраин. Здесь все дышало стариной, ничто не нарушало спокойной и размеренной жизни. Ольга, живая и непоседливая по натуре, никогда не любившая одиночество, всем сердцем любила эту часть города. Здесь современные трехэтажки соседствовали со старинными церквушками, которых в городе было более ста; а напротив ее дома, на другом берегу реки Великой, стоял древний Кремль. Его белые неприступные стены Ольга привыкла видеть каждый день из окна своей комнаты. А над стенами возвышался древний собор, один из немногих, сохранившихся в городе. И сейчас в свете рассветного утра она увидела золото его куполов. И ей так захотелось домой, туда, где ее ждала мама, где она родилась, провела свое детство и начало своей юности. Оставшуюся дорогу Ольга чуть ли не бежала.

Мама, ее милая мамочка, встретила раскрасневшуюся и растрепанную от быстрой ходьбы дочь со слезами на глазах. Отца Ольга не застала дома: он рано уходил и поздно возвращался.

Что ж, Ольге приходилось только ждать. Ух, как она это ненавидела! Уж лучше пусть всё обрушивается сразу, чем ждать, что будет завтра. А завтра ее ожидал одинокий, ничем не занятый день. Было даже как-то странно, что не придется завтра рано вставать, со всех ног бежать из общаги, боясь опоздать на автобус, и переться через весь город в плотно набитом автобусе в родное художественное училище.

Ольга всегда знала, что художника из нее не выйдет, однако пошла именно туда. Она любила рисовать, у нее был талант, и это были довольно веские причины, чтобы поехать учиться в Питер.

Ольга умела ценить дружбу, и эти каникулы предвещали ей массу интересного. Ведь теперь все ее друзья съедутся в город. Но это будет завтра, а сегодня у нее был ещё целый день.

Не пробыв у себя дома и часа, она уже чувствовала себя так, как будто никуда и не уезжала. Отец, узнав о приезде дочери, обещал вернуться пораньше. К вечеру Ольга отправилась встречать его. И именно сегодня ей захотелось заглянуть в Кремль.

Темнело рано. Город уже оделся в неоновый свет фонарей. В Кремле было не так уж много народу: две группы промерзших до костей экскурсантов (к вечеру усилился мороз) да несколько старушек, возвращающихся с вечерней службы. Ольге захотелось зайти в собор.

Дверь была не заперта, но внутри никого не было. Служба закончилась, а священник, очевидно, вышел. В храме ещё не закончились реставрационные работы: все стены были заново отштукатурены, и только кое-где проступала восстановленная роспись. Никакой утвари в соборе не было, только в глубине, у временного алтаря теплились над иконами свечки.

Ольга постояла, вслушиваясь в тишину, и уже собиралась уходить, как к самым ее ногам, неизвестно откуда, сверху, свалилась тряпка. Девушка, вздрогнув, отпрянула.

- Эй, там, внизу, тряпочку подкиньте! - раздался голос сверху. Задрав голову, Ольга увидела на строительных лесах рабочего. Она не видела его лица, но голос показался ей особенным. Слишком сильны были в нем нагловатые нотки. Усмехнувшись, она бросила тряпку:

- Пожалуйста!

- Угу, спасибочки, - послышалось в ответ. Ольга не придала значению этому происшествию, и уже через час она вместе с семьей пила чай, весело болтала и смеялась.

* * *

Каменев Андрей был весьма занимательной личностью. К своим двадцати годам он уже многое повидал и пережил, и жизнь потеряла для него всякий интерес. Люди ли, обстоятельства ли сделали из него эгоиста, но он замкнулся в себе, и никому не удавалось заглянуть к нему в душу. Он много страдал, когда был ещё зеленым юнцом, повзрослев, он заставил страдать других. Жил он только потому, что так было надо, и это было для него даже забавно: он играл с жизнью, бросая ей вызов, как порой бросают вызов смерти.

К людям он относился с недоверием, считая их ниже собственного достоинства. Никто и никогда не видел истинное лицо этого человека, уж слишком много у него было масок.

Себя он считал страшным и жестоким, да и окружающие не раз могли в этом убедиться. Делал ли он это сознательно? Скорее, нет. Это была ответная реакция, рефлекс, выработавшийся за многие годы.

Андрей обладал привлекательной внешностью. Это было дьявольское обаяние, смешанное с непревзойденным тактом, который появлялся неизвестно откуда, особенно если он находился в дамском обществе. Не одно девичье сердце разбилось о каменное сердце этого ловеласа. Для него это было неважно. Уж слишком легкие это были победы.

Андрей учился на третьем курсе строительного института, на отделении реставрации. Друзей у него не было. Его редко видели на институтских вечеринках, а если он и бывал, то весь вечер проводил в баре.

Учился он отлично, хотя и не засиживался долго над учебниками. Учеба давалась ему легко, он быстро усваивал материал, и когда его сокурсники перед сессией не смыкали ночами глаз, он был предоставлен самому себе. Большую часть свободного времени он проводил дома, ровным счетом ничего не делая.

В институте Андрея недолюбливали, а скорее побаивались. Если кто-то просил его о помощи, он одаривал беднягу таким холодным и высокомерным взглядом, что тут же пропадало всякое желание общаться с ним.

Вместе с тем он обладал железным характером и упрямством, сломить которое было практически невозможно. Никогда он не заискивал перед начальством, был прям и честен, за что и получил уважение товарищей.

В придачу ко всем этим свойствам он имел ещё одну удивительную особенность: этот человек как магнит притягивал к себе неприятности. Справлялся же он с ними очень легко: он или просто убегал от решения, или же, в крайнем случае, шел напролом, сметая все на своем пути.

Но если до этого Андрею достаточно легко удавалось избавляться от неприятностей, то теперь произошел случай, отделаться от которого ему так быстро не удалось. Дело в том, что на очередной вечеринке по случаю Татьяниного Дня Андрей, будучи в сильном подпитии, жестоко посмеялся над одной девушкой. Это не понравилось её "крутому" другу, и он пообещал устроить Андрею неприятности. Тот ещё больше разошелся, и они чуть было не подрались.

Когда Андрей на следующее утро здраво оценил ситуацию, то пришел к выводу, что его положение серьезно. Ему надо было бы извиниться, но он был не из тех, кто принимает поражение. Андрею ничего не оставалось делать, как купить себе билет и исчезнуть из города. Благо, начинались каникулы, да и подработать где-нибудь было бы тоже неплохо.

* * *

Каникулярная тоска обрушилась на Ольгу со следующего же дня. Сидеть дома было скучно, тем более что душа рвалась наружу. Поэтому после завтрака Ольга отправилась в городской парк.

Она совмещала приятное с полезным: с одной стороны, наслаждалась красотой и покоем, а с другой - готовила работу по натуре: рисовала окрестный пейзаж.

Девушка целиком ушла в работу и не замечала, что творится вокруг. В такие часы, когда Ольга держала в руках кисть или карандаш, реальность переставала существовать для нее. Она вся уходила в тот внутренний мир, который был открыт и понятен только ей. Ольга так увлеклась работой, что голос, раздавшийся над ее ухом, заставил ее вздрогнуть.

- С добрым утречком!

Только один человек в мире мог сказать так, и этим человеком был:

- Ромка!!!

- Ну конечно же, это я! А ты кого хотела бы увидеть, а? Ну, я-то - это я, а вот ты что здесь делаешь?

- Ромка, слушай, это так здорово. Я-то думала, что никого не встречу. Думала, ты не приедешь из Москвы.

- Ну как это не приеду, куда же я денусь. Москва - Москвой, но не мог же я остаться там на все каникулы. Да и столичные заведения не по карману бедному студенту.

- Да? А я-то думала... А кстати, как там наш ресторан?

- Ресторан?! Какой ресторан? А, ресторан! Но мы же договаривались через шесть лет.

- Ах, Ромка, неужели ты и вправду мог подумать, что я такая нахалка? Это я так, вспомнила прошлое. Знаешь, так и быть, подожду до ресторана ещё лет пять, но потом не отвертишься. А пока у меня предложение: пошли ко мне. И не принимаю никаких возражений. Я тебя сто лет не видела. И потом, я здесь уже два дня и, как назло, не встретила никого из наших. Ну, Идем?

- Ладно, пошли. А насчет наших ты зря - Серега приехал вместе со мной, Макс и Димка приедут сегодня. Ну, складывай мольберты. Идем.

И теперь они шли рядом, весело болтая, и Ольга смеялась, позабыв свою грусть. И действительно было о чем поговорить. Вспоминали старое: школу, веселые пирушки; делились рассказами о теперешней жизни.

Теперь Ромка, живущий в соседнем доме, учился в совершенно чужом для Ольги городе. Его не было, как раньше, рядом. Не было рядом человека, на которого можно было обрушить все свои переживания и сомнения. Ромка был для Ольги как громоотвод. Достаточно было одного взгляда на его открытое и ещё немного детское лицо, как всё проходило.

После обеда Ромка собрался уходить, и они договорились о новой встрече:

- Так, значит, до пятницы?

- Да, я жду вас с Сережкой. Вечером я позвоню Димке, и тогда в пятницу к пяти часам милости просим.

- Вот ещё, у нас будет целая ночь.

- А... Ну тогда тряхнем стариной. Ну, счастливо!

За Ромкой закрылась дверь, а Ольге хотелось петь от счастья. Наконец-то они все соберутся вместе: она, Ромка и его закадычный друг Сережка, Максим и Димка. И Надя, наверное, уже приедет. А она-то боялась, что, окончив школу, она их больше не увидит. Ольга привыкала к людям, которые окружали ее, а если это были ее друзья, которых она всех любила и которые были ей нужны, она сильно переживала разлуку. Да, у нее появились новые товарищи в Питере, но здесь жили старые, не раз проверенные, надежные друзья. И вот они снова будут вместе.

Она была окрылена такими мыслями. Тут в дверь позвонили. "Наверное, Ромка забыл что-нибудь", - подумала она и побежала открывать дверь. Но на пороге стоял совершенно незнакомый человек.

* * *

- Дом четыре, второй подъезд, Кузнецова Ольга?

- Да, это я. А что вы хотите?

- Это Ваша папка? - и незнакомец протянул ей оставленную утром в парке папку. В суматохе Ольга совсем забыла про нее.

- Ой, спасибо Вам огромное. Я и не заметила. Ещё раз спасибо.

Она не знала, что сказать, и совершенно смутилась. А незваный гость явно не собирался уходить.

- Кстати, Рембрандта из Вас явно не выйдет. Рисуночки так себе, средненькие. А собор, так и совсем Пизанская башня, скоро рухнет. Да, меня зовут Андреем, - незнакомец протянул руку. Опешившей Ольге ничего не оставалось делать, как пожать её. А незнакомец так же дерзко продолжал:

- А квартирка у Вас ничего, - говорил он, осматривая из прихожей комнаты. - А вот живопись тебе явно не дана. Я придерживаюсь той точки зрения, что лучше не браться за то, чего не можешь. Хотя ведь конечно, все мы гении, непревзойденные, а как посмотришь на отдельных людей, так серость серостью. Женщинам вообще лучше сидеть дома, заниматься детьми, а не лезть в какие-то дела, тем более в искусство. Мне вот в детстве медведь на ухо наступил, так я же не лезу в солисты Мариинского. Лучше сразу признать, что ты не Шаляпин.

Ольга с открытым от удивления ртом выслушивала самодовольный монолог этого наглеца. Ещё никогда в жизни ей не приходилось встречаться с подобным явлением. А это становилось всё интереснее. Где-то она уже как будто слышала этот голос, и эти глаза... Эти зеленые глаза... Чем-то они напоминали ей Мефистофеля с иллюстрации к "Фаусту". Разве что таким же блеском. Но всё же это не могло дальше продолжаться, ее терпение кончалось, в ее душе закипал огонь негодования.

Но гость, явно ничего не замечая, продолжал:

- Нет, я не спорю, каждый должен попробовать себя в чем-то, но что касается слабого пола... Я вообще не люблю стихов, а женская поэзия, так это сплошной журнал "Сатира и юмор". Да, рисуночки серенькие, но что-то в них есть. Правда, что? Разве что вот эта ворона. Но она что, хромая на одно крыло или с похмелья, почему ее заносит в одну сторону?

У Андрея в запасе была ещё целая лекция по технике живописи, но он не успел и рта открыть, как терпению Ольги пришел конец.

- Послушайте, Вы, как Вас там?! Собственно, кто дал Вам право? Да как Вы смеете?! Мало того, что Вы испортили мне все рисунки (вон, карандаш потек от снега), так Вы ещё набрались наглости учить меня живописи и высказывать свое мнение по этому поводу. Кто бы ещё говорил! - Теперь она вспомнила, где они встречались. - Кто бы ещё брался судить живопись! Интересно, а стены Вы в каком стиле штукатурите? Эдакое подобие Малевича! Только тот, в отличие от Вас, писал не просто мазню. А теперь извините, но меня клиент ждет. Видите ли, подрабатываю портретами. Вы тоже забегайте. У Вас очень интересная внешность, так и хочется нарисовать прямую извилину на белом фоне. До свидания! Ещё раз спасибо за папку и за ценные разъяснения.

Бедняге ничего не оставалось делать, как, покраснев, уйти. А Ольга просто кипела от негодования:

"Нахал, хам, мерзавец, да кто он такой! И какое самодовольство! Ух, так бы вот взяла и испортила его самодовольное личико!" Снова кто-то позвонил в дверь.

- Как, он ещё здесь!

Это действительно был он. Но куда девалась надменная усмешка. Выражение его лица сильно изменилось.

- Извини, я глупо повел себя. Не должен был все это говорить. Но что мне оставалось делать, ведь рисовал явно не гений?

- Я же сказала, что занята.

- Конечно, но мне не хотелось бы, чтобы наше знакомство вот так закончилось.

- Оно и не начиналось.

- Но всё-таки...

- Не имею привычки заводить знакомства с первым встречным.

- Но я же не первый.

- Да и не очень-то хочется выслушивать нечто подобное о себе.

- Постараюсь в следующий раз быть сдержанней. Как насчет завтра? Я загляну во второй половине. До свиданечка!

- Всего хорошего! - Ольга с треском захлопнула дверь. "Что он о себе возомнил? Нахал! А это даже интересно. До свиданечка! - как можно противнее передразнила она его. - Хам!"

* * *

Встав пораньше, Ольга отправилась навестить свою бабушку в окрестности города. Небольшой поселок, где та жила, находился у подножия горы, на которой стояла древняя крепость.

В поселок шел автобус, и чтобы попасть на него, нужно было поторопиться. Было ещё темно, когда Ольга, купив билет, удобно устроилась у окна. И, конечно же, она никак не ожидала встретить недавнего знакомого. Но именно он оказался на сиденье рядом. И странно, Ольга ничуть не чувствовала вчерашнего негодования. Не прошло и получаса, а она уже чувствовала себя так, как будто они были век знакомы. Андрей оказался мало разговорчив, а Ольга всю дорогу не умолкала ни на минуту. И чем больше она узнавала этого человека, тем более странным он ей казался.

- ...а я жалею, что закончила школу. Все мои друзья разъехались, мы редко видимся, вернее, вот только первый раз за эти полгода все соберемся вместе.

Андрей с усмешкой слушал ее, а Ольга продолжала:

- У нас была веселая компания. Знаешь, я очень дорожу такими отношениями, и мне не хотелось бы, что бы они распались.

- А какой в этом смысл?

- То есть? Ну-ка ещё раз, я не совсем поняла.

- Зачем тебе всё это нужно? Люди никогда не показывают свое истинное лицо, никто тебе не даст гарантии, что все они искренне относятся к тебе.

- Мне и нужны гарантии, я и так всё прекрасно знаю.

- Все люди - эгоисты. И легче быть эгоистом, чем все время терпеть неудачи.

- Но как же тогда жить? Если все будут заняты сами собой, какой смысл? Значит, по-твоему, нет ни дружбы, ни любви, ни верности - ничего нет? Как же ты можешь жить, ведь это страшно - не иметь близкого человека. Какой смысл в жизни, если никому не верить, ни о ком не заботиться, никого не любить?

- А в жизни и нет смысла.

- Нет?!

- И тебе наплевать на других? Неужели тебе никого не жалко?

- Меня не жалели. Это длинная история, может быть, я расскажу тебе ее как-нибудь...

- Я никогда не лезу в чужие дела, но тебя я не могу понять. Просто не могу. Наверное, у тебя есть причина, что ты так говоришь. Я не знаю тебя, совсем не знаю, и не знаю, почему ты такой. Но ведь это жестоко, говорить так. Как ты можешь быть таким жестоким?

- Очень просто, - Андрей усмехнулся.

- Ну хорошо, если ты эгоист, значит, и все должны быть такими?

- Да.

- А я не могу быть такой. Не могу пройти мимо чужого горя. Что же мне, по-твоему, делать?

- Надо уметь скрывать свои чувства. Для разных ситуаций нужно иметь несколько масок.

- Но это же лицемерие!

- Нет, просто умение жить. Я уже привык. Я научился скрывать свои чувства и не жалею об этом. Например, я давно уже не плакал, просто разучился.

- Но ведь это страшно.

- Да нет, нормально. А если кто-нибудь и заденет меня, я просто смеюсь.

- Не могу поверить, что передо мной человек с каменным сердцем.

- В душе я действительно страшный. Самому страшно от этого, но ничего нельзя изменить.

- Скажи, а почему ты все это мне говоришь? Ты всегда так откровенен с людьми?

- Нет, я вообще предпочитаю молчать. Могу ляпнуть что-нибудь, а потом буду жалеть об этом. Вспомни, к примеру, вчерашний день. Сегодня на меня просто что-то нашло.

Ольга с недоумением слушала Андрея: "Или он издевается, или же это всё правда. Нет, похоже, говорит серьезно".

В поселке они разошлись. Ольга пошла к бабушке, а Андрей отправился в крепость.

- Ладно, я зайду ещё к тебе. Ты завтра вечером свободна?

На завтра, на пять часов была назначена встреча у Ольги дома, но она, не задумываясь, ответила:

- Да, завтра мы собираемся все вместе. Приходи, увидишь, что не все люди, как ты, закоренелые эгоисты. Есть ещё на этом свете дружба.

- Хорошо, приду. До свиданечка!

* * *

Наступила долгожданная Ольгой пятница. Ночью она не спала. Никогда не могла заснуть, если что-то ее ожидало: либо экзамен, либо же поездка, либо какой-нибудь праздник. Но вот наступил день, и с ним пришли новые заботы. Нужно убрать квартиру, помочь маме испечь торт и самой подготовиться к приему гостей.

Часовая стрелка медленно ползла по циферблату. Пробило четыре часа, и раздался первый звонок. Ольга бросилась открывать. На пороге стоял высокий светловолосый парень со смущенным лицом.

- Максим! Как я рада, проходи.

- Я думал, может помочь надо.

Он достал из-за спины, ещё больше смущаясь и краснея, букет сиреневых гвоздик и коробку конфет.

- Какая прелесть! Спасибо.

В последующие полчаса в квартире раздавался звон посуды, веселые голоса и смех. К пяти всё было готово, все собрались. Ольгу можно было видеть весело болтающую и смеющуюся, то выходящую в коридор, чтобы поправить прическу, то снова возвращающуюся к гостям.

Она была на седьмом небе от счастья. Даже она сама не ожидала, что всё так хорошо получится. Все чувствовали себя свободно, в квартире царила дружеская атмосфера. Вопреки Ольгиным сомнениям, все стали друг другу не то чтобы чужими, а наоборот, все ещё больше сблизились, словно в разлуке осознали всю ценность их дружбы. Никто не молчал, никто не чувствовал себя неловко. Все болтали, перебивая друг друга, весело смеялись. Короче говоря, вечер удался.

Пришел Андрей. Он опоздал и, как показалось Ольге, был немного пьян. Она не обратила на это внимания, но уже скоро пожалела, что пригласила его сюда.

Весь вечер Андрей оставался в стороне от общего разговора. Он внимательно следил за всеми, и от его взгляда и улыбки Ольге становилось не по себе.

- ...я как раз не читал этого параграфа, - вспоминал Димка, - а она меня и вызывает. Ну, я рассказал ей о восстании ткачей. Думаю: если больше ничего не скажу - это трояк. А конец четверти, и мне нужна пятерка.

- И тогда ты стал ей рассказывать то же самое, только о восстании пекарей, - продолжила Ольга.

Этот рассказ сопровождался веселым смехом всех присутствующих.

- Ну и что же здесь смешного? - вмешался в разговор до этого молчавший Андрей. - Ничего смешного не вижу. Смех без причины... Дальше сами знаете. А насчет революции, так это явно учить надо было лучше. Тоже мне отличник!

После этого замечания лица гостей как-то потускнели, разговор больше не возобновлялся с такой силой. К двенадцати часам все, попрощавшись, ушли. Остался один только Андрей. Ольга вернулась в комнату с потухшим взглядом.

- Как ты мог так поступить со мной? - В ее голосе не было ни злобы, ни гнева, только тихий упрек и усталость. - Как ты мог? Кто тебе дал на это право? Они мои друзья, а теперь я могу потерять их.

- Невелика будет потеря, если они так вот и уйдут из-за пустяка.

- Послушай, я же не знал, что они такие чувствительные.

- И ты ещё оправдываешься! Я приняла тебя как друга, а ты... Но почему? Просто так, из-за того, что тебе так захотелось? А ты не подумал, что за всем этим стоят живые человеческие души. В конце концов, ладно, тебе наплевать на них, но я? Ты пошел на это знакомство, чтобы вот так его закончить? Зачем тогда тебе это было надо? Ладно, я не знаю тебя, мы знакомы всего-то несколько дней, я не имею права читать тебе какие бы то ни было нотации, но одного я не могу понять: почему ты так легко вмешиваешься в чужую жизнь? Как легко ты расправляешься с близкими людьми. Я не имею в виду себя, но в конечном итоге ты останешься один, совсем один. И виноват в этом будешь ты сам.

- Послушай, Оля, я действительно не знал, что так получится, я...

- Но ведь получилось!

- Я не хотел обидеть ни тебя, ни твоих друзей. Так получилось. Прости, но у меня такой характер. Я ничего не могу с собой поделать. Прости меня. Ты хорошо отнеслась ко мне, и мне не хотелось бы терять расположение хорошего человека.

- Я не знаю, Андрей. Пойми и ты меня. Мне очень неприятно, очень. Я не хочу, чтобы мы так расстались, но теперь это зависит не от меня. Время покажет.

* * *

Поезд уносил Андрея все дальше и дальше. Далеко позади остался маленький городок, впереди открывалась снежная пустыня.

За окном пошел снег, всё сильнее и сильнее. Вот уже белые хлопья повалили сплошной стеной. Снег покрывал все: и разочарование, и боль, и обиды. Под снежным покрывалом притуплялись все чувства. Ничего уже не было на свете, не осталось ни домов, ни поезда, ни дороги. Не было видно ни неба, ни земли - все грани и границы стерлись. Был только мрак. И перед лицом этого мрака остались только двое: Андрей и этот вечный, холодный снег.